Предложенный министром иностранных дел Германии план мирного решения абхазского вопроса ставит целью скорее краткосрочное урегулирование обострившегося кризиса между Грузией и Россией, чем долгосрочное разрешение абхазского конфликта.
Недавняя активизация внешней политики Германии в отношении Грузии увенчалась трехэтапным планом урегулирования абхазского конфликта, привезенным в Тбилиси и Москву самим министром Штайнмайером. На первый взгляд, можно предположить, что план Штайнмайера связан с условием, которое поставила Грузии канцлер Меркель: прежде, чем получить план действий по вступлению в НАТО, Грузия должна урегулировать территориальные конфликты. Но, если учитывать более широкие цели германской политики, то, возможно, миссия Штайнмайера служит скорее предотвращению военного конфликта между Грузией и Россией, нежели урегулированию абхазского конфликта.
Чем вызвана заинтересованность Германии в грузинском вопросе?
На Бухарестском саммите НАТО стало ясно, что Германия пошла на серьезную уступку России, заставив НАТО, несмотря на серьезное давление со стороны Америки, отказать на данном этапе Украине и Грузии в получении плана действий по членству в альянсе.
Объяснить эту уступку было нетрудно: энергетическая безопасность Германии слишком зависит от России, чтобы Берлин осмелился враждовать с Москвой. Впрочем, зависимость от российского газа может быть лишь одним из аспектов традиционной германской политики, берущей начало со времен Бисмарка и главной своей целью признающей европейскую стабильность (в 20-м веке Германия свернула с этой традиционной цели дважды – во времена кайзера Вильгельма II и Гитлера – и оба раза потерпела жестокое поражение в мировых войнах).
Исходной точкой политики Бисмарка было создание в Европе сложной сети альянсов, центром которых должна была быть Германия, чтобы своей гибкой политикой предотвращать создание странами Запада (Великобританией и Францией) и Востока Россия) единого антигерманского блока (следует сказать, что сам Бисмарк эту политическую задачу выполнить не смог, после чего последовало его смещение и авантюристские политические маневры кайзера Вильгельма).
Веймарская республика, крайне ослабленная итогами Первой мировой войны, в принципе, продолжала политику Бисмарка: Германия была первым крупным государством Европы, установившим прямые контакты с тогдашним всемирным чудищем – ленинским и сталинским Советским Союзом, чтобы не остаться одной лицом к лицу с победившими странами Запада. Это сотрудничество продолжалось до прихода к власти Гитлера.
Во времена холодной войны опиравшийся на североатлантический военный альянс блок западных государств был не таким уж и прочным монолитом. В свое время создание НАТО преследовало две стратегические цели – сдерживание Советского Союза (вне альянса) и контроль над Германией (в самом альянсе). Второй стратегической цели благоприятствовала германская культура внешнеполитического «самосдерживания» — это было политическое проявление комплекса вины за преступления, совершенные в период Второй мировой войны. Тем не менее, в моменты ослабевания американского фактора как главной опоры НАТО немцы все-таки старались проводить независимую политику. Наиболее явным проявлением этого была «остполитика» 70-х годов, ставившая целью потепление отношений с СССР и завоевание «пространства для дыхания» в самом западном альянсе.
После объединения Германии в 90-е годы ею двигали две стратегические цели: первая – Америка должна оставаться гарантом безопасности Европы, и вторая – создание в Европе коллективной системы безопасности. Россия, конечно, рассматривалась как часть этой системы, но особенно возросло значение Москвы после того, как Путин сумел консолидировать власть и завоевать посредством энергоресурсов серьезное влияние на европейскую безопасность.
То, что германско-российское партнерство последних лет не является исторической случайностью, подтверждает и отсутствие после ухода социал-демократа Шредера и прихода христиан-демократки Меркель ощутимых изменений в российской политике Германии, в основе которой более века лежат традиционные принципы.
Сегодняшняя политика Германии, опять-таки на фоне относительного ослабления американского влияния, вновь ориентирована на «дружбу» с Россией. Помимо энергетики, здесь есть и стратегические причины: создать в Восточной Европе систему безопасности без партнерства с Россией будет очень сложно. Кроме того, партнерство с Россией придает Германии бóльший вес не только в НАТО, но вообще и в мировой политике: «открытость» с Россией – это для Германии один из путей к уменьшению иерархического подчинения Вашингтону (второй путь – углубление интеграции Евросоюза).
Словом, Германия весьма дорожит партнерством с Россией, причем не только из-за природного газа. В отличие от нынешней вашингтонской администрации, Берлин считает, что «включение» России в международную систему будет больше способствовать политической адаптации Москвы к мировому порядку, чем нажим на нее. По традиционному мнению Германии, утрата контроля над действиями России не сулит Европе ничего хорошего.
Именно в контексте этого партнерства между Берлином и Москвой и следует рассматривать недавнюю активизацию политики Германии в отношении Грузии. Ясно, что политика грузинского правительства давно уже раздражает российские правящие круги. Обострение ситуации в Абхазии показывает, что в своем желании «наказать» Грузию русские не остановятся ни перед чем, даже перед военной агрессией, что, безусловно, вызовет большой отрицательный резонанс во всем мире. В силу приведенных выше причин Германии такой остракизм России был бы, конечно, невыгоден. И еще одно: Германия заинтересована также в стабильности в Грузии и на Кавказе в целом. Соответственно, Берлин решил сделать все возможное, чтобы не допустить прямого военного противостояния Грузии и России, которое становится все более возможным
Естественно, что подобный конфликт был бы напрямую связан с повторным провалом получения Грузией ПДЧ (Германия сыграла весьма конструктивную роль во время предыдущего расширения НАТО, когда смогла смягчить позицию России), что не устраивает ни Германию, ни, тем более, Грузию. И это третья, хотя и не главная, причина активизации Берлина.
И наконец, эту инициативу Берлина обусловил еще один факт: Германия – единственная европейская страна, которая может иметь независимую от Евросоюза внешнюю политику, не ограничиваясь постоянными колебаниями и метаниями взад-вперед, что является основным «достоинством» международной политики Евросоюза. Внешнюю политику других членов Евросоюза в отношении нашего региона иногда называют просто «неполитикой».
* * *
Большинство военных экспертов называет главной точкой возможного военного столкновения в Абхазии Кодорское ущелье. Эффективные военные действия в Кодори возможны, наверное, лишь до конца сентября. Таким образом, если российская агрессия произойдет, то произойдет довольно скоро, и министр иностранных дел Германии старается ее предотвратить, причем весьма оперативно.
Поэтому план, предложенный Штайнмайером, интересен не столько своим содержанием, сколько как политический факт. Германский дипломат дает России возможность отступить без утраты престижа. То есть цель германской миссии – предотвратить кризис. Нет никаких гарантий, что миссия эта будет успешной: если на первом же этапе стороны конфликта не затормозят обострение отношений и хотя бы не снизят тон жесткой риторики, то военный конфликт, несмотря на посредничество, все-таки может оказаться неизбежным.
Таким образом, своим абхазским планом авторы германской внешней политики еще раз пытаются проводить традиционную политику уравновешения: с одной стороны, умягчить Россию дипломатическими инициативами и уговорить ее смириться с расширением НАТО, а с другой стороны – надежно «привязать» Москву к политической орбите Германии. Основной ответ на эту инициативу будет дан из Москвы, но определенный вес придается и действиям Грузии.